Глава 5. Удар в спину

Пытаясь подобрать правильные слова, Саиф понял, что любые его слова будут неправильными.
Лошадь несла человека и находящихся внутри джиннов прочь из оазиса Файюм, который пришлось в спешке покинуть. Ослепительный свет, кошмарные крики гуля и дрожь земли привлекли внимание не только крестоносцев, но еще и гулей. Спустя несколько часов после схватки холм заполонили сначала одни, потом другие в попытках выяснить причины произошедшего. История о явлении «второго солнца» чумной заразой разошлась по всему оазису, резонансом раздаваясь в голове каждого последующего, кто о ней услышал.
После кратковременного становления солнцем Саиф последующие два дня вообще не чувствовал жар палящих его лучей. Проезжая по узкой полоске плодородной земли, он упражнялся в фехтовании, изучал бархатный берег речушки, вспоминал наставления брата, сопоставлял учение об Аллахе с произошедшими событиями.
Во время привала на рубеже верхнего и нижнего Египта, там, где кончался оазис и начиналась долина Нила, Саиф обнаружил присутствие франков.
- Наконец-то,- сказал он, подобрав с земли кусочек кольчужной рубахи.
Следом юноша наткнулся на место стоянки повозки с провиантом, где были разбросаны конские испражнения и часть сгнивших припасов. Кострище было оставлено в изначальном виде. Несъеденные куски мяса скучали на опаленной ветке. Караван крестоносцев прошел по дороге в Каир не меньше, чем день назад. Причем в спешке. Франков гнали словно плетью так, что, даже путешествия в одиночку, Саиф никак не мог их нагнать.
Божественное явление заставило крестоносцев ускорить сборы в Каир. Еще когда юноша скрывался от франков неподалеку от поля боя, бросились в глаза их спешка и растерянность. А как только разведывательный отряд вернулся в Эль-Файюм, к обеду уже снарядили караван и погнали в сторону Нила.
Саиф разумно связал незамедлительный отъезд с его сражением с гулем, а также с тем, что лидер тамплиеров предположительно является джинном. Которого боится Зафар. Который сам по себе могущественный джинн. Которых, как оказалось, великое множество. И оно находится в сложных взаимоотношениях друг с другом.
У юноши голова по швам трещала, когда он начинал погружаться в иерархию джиннов и их джиннские дела. Иногда помогала Амина, но после предрассветного инцидента даже она перестала вносить ясность в мысли Саифа.
- Отведи меня к воде, - шепнула Амина в день, когда юноша пересек пустынный пояс и вступил на земли плодородные земли Нила. – Пока ифрит спит.
- Разве джинны спят? – удивился Саиф, спешиваясь.
- Да. Наш сон отличается от людского тем, что длится ровно столько, сколько хочет джинн. Но нас легко разбудить. Поэтому тихо. Вода.
На границе верхнего и нижнего Египта берег Нила становился более благоприятным для высадки и приводнения. Саиф присел на корточки среди низкой травы и запустил руки в теплую воду. Амина аккуратно спустилась в ладонь человека. Она с головой окунулась в реку, отливая голубым свечением на поверхности. Марид просидела по водой совсем немного, и уже через несколько мгновений снова взобралась на плечо Саифа.
Она тревожно посмотрела на юношу, а последний почувствовал ее волнение.
- Все настолько плохо?
- Не знаю. Но мне страшно.
Саиф поднес мизинец к плечу, чтобы Амина смогла за него подержаться. Он едва не заплакал.
- Расскажи мне все.
Марид тяжело вздохнула, пожала плечами. Она начала свой рассказ с того момента, когда Аллах создал из глины совершенно новое творение. Творение это он нарек человеком и дал ему имя. Так появился на свет Адам. Первым своим детям, джиннам, созданным из бездымного пламени, Аллах представил Адама и велел склониться перед ним. Джинны повиновались своему отцу, но были и те, кто возмутился.
Первым смутьяном выступил самый прекрасный джинн из всех детей Аллаха. Иблис отказался признать превосходство существа из грязи над его собственных гением. Он воспротивился воле отца, и за свою гордыню был низвергнут с небес. С тех пор его прозвали великим предателем и нарекли дьяволом.
Наказание Иблиса только усилило его ненависть в человеческому роду. Отступник тайком пробрался в вечноцветущие сады Создателя, притворился мудрым змеем и совратил первых людей – Адама и Еву. Затем он совратил их детей и детей их детей. Порочность несовершенного творения Аллаха была вскрыта, и один за другим джинны потянулись к Иблису. В стремлении извести род человеческий на сторону предателя встали как рядовые джинны, так и генералы божественной армии. Вместе они стали насылать проклятия на людей, в результате чего Аллах призвал верных ему джиннов встать на защиту человечества.
Так началась великая война джиннов, в ходе которой погибли многие с обеих сторон. Многие утратили свою физическую оболочку и были обречены вечно скитаться по миру в качестве безумных бездумных духов пустыни. Некоторые джинны попадали в плен к генералам Иблиса. Участь таковых была незавидна, потому как ужасные истязания были уготованы тем, кто разделял свой огонь с сынами Адама.
Наиболее жестоким и коварным генералом отступника был Хазул. Его злоба распространялась не только на живых, но еще и на мертвых. Грешников, в особенности еретиков и богохульников, Хазул истязал с исключительным наслаждением. К своим собратьям джиннам, вставшим на защиту человека, он относился даже с большей жестокостью, считая тех истинными предателями.
Конец бесчисленным убийствам и мучениям положили трое, чьи имена начертаны на вратах в чертоги Создателя. Сильнейшие воины небес, первое поколение джиннов. Наряду с Иблисом они обладали непомерной мощью, однако по отдельности уступали ему в силе. Вместе они выступили против отступника, заключив последнего в клетку в самой глубине ада. С пленением Иблиса и смертью его генералов, наступил мир.
Однако, некоторым удалось бежать. Разрозненные они затаились, верша свои темные дела из тени, не попадаясь на глаза сильнейшим воинам Аллаха.
- Похоже, - сказала Амина после длительной паузы, - Хазул решил выйти из тени и посеять смерть на египетской земле. Остается только гадать, что он задумал на самом деле.
Саифу потребовалось время, чтобы осознать опасность, в которую он ввязался. Юноша сглотнул, наблюдая, как течет река, как дует ветер и как светит солнце. Вокруг него тысячи километров земли, многотонные облака, на которых восседают могучие воины небес. А кто он?
Всего лишь человек. Букашка.
Грязь, которой однажды придали жизнь.
- Ты тоже так считаешь? – спросил ни с того ни с сего юноша.
- Раньше - да. Теперь я сильно сомневаюсь.
Саиф улыбнулся. На мгновение он утратил веру в себя, но марид вернула юноше желание жить. Тем не менее, забот не только не стало меньше, но к ним еще и примешались вещи, на которые Саиф просто не способен повлиять. Он задался вопросом, что же он может сделать, будучи человеком? Пусть и не совсем простым. Ответ пришел сам собой.
- Мне нужно выжить. А то с каждым днем это становится все сложнее сделать. Скажи, Амина, а как называются те сильные джинны? Вот ты- марид. Зафар- ифрит. А они?
- Я могу ошибаться, но, по-моему, они так и называются «воины». На первом наречии оно звучит как «мухариб» или просто «хариб».
- И все они равны?
- Логично было бы предположить, что нет. Например, мой отец сильнее меня, потому что он старше. Также и у них, наверное. Зафар наверняка скажет.
- Если скажет, - поправил ее Саиф. – Смотри, кажется, мы на верном пути. Дорога идет вдоль реки. И вдоль нее же тянется след каравана. Как бы страшно ни было, мы должны ехать. Надеюсь, в скором времени мы нагоним их. Нельзя допустить, чтобы крестоносцы ударили по Бильбейсу всеми силами.
Амина не стала упоминать, чтобы была еще одна, более важная причина настигнуть франков. Ради нее юноша готов был прыгнуть в пасть самой бездны и противостоять адскому пламени без всяких шансов на успех.
Джинн искренне удивлялась решимости человека. Саиф не только укрепил свою веру в себя за время их совместного путешествия, но еще смирился с божественным происхождением всего сущего. Что уже немало важно, учитывая то, каким невеждой Амина обнаружила его на берегу озера Карун.
Дорога сморила юношу ко сну раньше положенного, и он не стал сопротивляться сну. Пристроившись одним боком к лошади, Саиф заснул мгновенно, что не мудрено. Ни один человек, будь он в компании с джинном или нет, не выдержал бы стольких испытаний за короткое время. А сколько еще предстоит? Страшно представить.
Когда Саиф проснулся утром, то застал обоих джиннов за интересным разговором, который они посчитали нужным скрыть от ушей человека.
- Рад снова видеть тебя, Зафар,- спросонья сказал юноша. – Я хотел сказать спасибо. За помощь два дня назад.
- Три. Ты проспал целый день.
Юноша вскочил на ноги.
- Как целый день? Нужно торопиться!
- Не нужно. Сядь. Есть разговор.
Вот уж чего юноша не переносил, так это серьезных разговоров. До своей смерти отец часто грешил подобным, а после и их дядя - Нур ад-Дин. Такие разговоры не предвещали ничего хорошего.
Зафар начал сразу с дела, сразу обозначив объект заданной темы. Речь неожиданно зашла о Хазуле.
- Раз марид тебе все уже растрепала, то я внесу некоторую ясность. Хазул действительно хариб, один из сильнейших воинов. Но его могущество сильно ограничено в теле смертного. Его резоны для меня неясны, и, тем не менее, однозначным остается одно. Хазул славится отнюдь не жестокостью, а коварством. Уверен, в скором мы столкнемся с ним, и я хочу, чтобы ты уяснил одну вещь, человек: не верь ни одному его слову. Ни единому. Как только ты впустишь его к себе в голову, мы обречены. Ты понял меня?
Саиф кивнул.
- Нет, ты не понял, - занудствовал Зафар. - Скажи вслух.
- Зачем?
- Ни за чем! Выполняй!
С горем пополам Саиф дословно повторил вышесказанное джинном, пока Амина терпеливо наблюдала за воспитанием несносного мальчишки. Вдвоем они прекрасно знали историю о том, как один человек клялся Создателю в любви и понимании, а потом предал свою клятву. История эта передавалась джиннам из поколения в поколение и была повинна в том, что большинство джиннов относились к людям с презрением.
Однажды после того, как Аллах создал женщину для Адама, он наказал ему, чтобы тот не смел трогать священное яблоко. Адам поклялся Богу, что осознал важность священного плода и никогда не допустит своего прикосновения к нему.
Как окончилась история – всем известно.
Сквозь грубость Зафара прослеживалась отцовская забота, а мягкие уговоры и поддержка Амины напоминали материнскую любовь. Оба джинна старались держаться отстраненно, чтобы человек не догадался об истинных чувствах своих спутников.
Что бы ни случилось, Саиф должен сохранять свою голову на плечах. Иначе манипулировать им будет куда проще. Разум и чувства – первое, куда ударит Хазул.
Спустя день пути все трое достигли поселения под названием Афтих. Сообщение маридов из родственного Амине племени подтвердилось. Крестоносцы встали лагерем в небольшой деревушке неподалеку от древнеримских развалин и будут стоять там до конца недели, ожидая последнего каравана из Эль-Файюма.
 На повестке дня стояло несколько первостепенных задач. Во-первых, не умереть. Во-вторых, найти и вызволить Марию. В-третьих, насолить крестоносцам так, чтобы они задержались в Афтихе подольше.
Джинны руководили передвижениями Саифа, указывая путь и заставляя проверять каждую кочку или домишко. Когда юноша упирался, они больно дергали его за уши, оставляя ожоги и обморожения, чтобы впредь он даже не пытался спорить.
Точкой наблюдения была выбрана заброшенная хижина рыбака поодаль от поселения.
- Что, если Хазул вычислит нас?
- Будем бежать без оглядки, - не задумываясь ответил Зафар.
- И все же. Я хочу знать, есть ли у нас шансы?
Джинн кивнул, но после добавил, что шансы совсем не велики. Хариб даровал гулю-колдуну силу, с которой два джинна справились только с божьей помощью. Говоря на чистоту, Зафар даже не стал использовать свою магию, а сразу применил радикальные методы. Так что, как минимум выстоять в бою против Хазула они смогут.
С того момента, как ифрит пробудился, он ни словом не обмолвился о временах его заключения в аду. Может, оно и к лучшему. Саиф наверняка не узнал бы покоя, пока не выведал все подчистую.
Исследование Афтиха началось со сторожевого отряда на въезде в город. Их основной работой являлся подсчет прибывших бойцов, единиц оружия, лошадей и провианта. Только после их проверки караваны продвигались дальше к дельте Нила через Афтих.
В смышленой голове возник план по добыче важного документа и его немедленное сожжение. Подобный ход для временного сдерживания сил противника просто не мог не сработать. А потому, исполнив задуманное, Саиф весело наблюдал, как мечутся крестоносцы в поисках утраченного пергамента, браня и ругая друг друга.
- Не злорадствуй, - осадил его Зафар. – Это некрасиво. Даже по отношению к ним. Побеждая в бою, не хвались. Война впереди.
Своими нравоучениями ифрит напоминал Саифу брата. Салах, как сведущий в стратегии полководец, частенько прививал юноше мудрость древних, которая каждый раз проходила мимо ушей. До настоящего времени.
Хоть Саиф и пытался поддерживать веселость, внутри него бушевал такой страх, который время от времени срывал лживую маску уверенности.
Следующим шагом была разведка противоположного конца поселения с целью узнать настроения солдат, отбывавших в Каир. Подавляющее большинство из них, к удивлению Саифа, больше не думали об отчем доме. Не думали о жене или детях. Мысли выходящих из Афтиха франков принадлежали только войне, осаде Бильбейса и расправе над мусульманами.
- Не думай, будто бы все они такого мнения, - предупредила юношу Амина. – Их сердца поражены порчей. Я чувствую это.
- Совсем недавно вы говорили плохо про всех нас, а теперь все не так? Определитесь уже.
 Амина замахала руками, призывая ифрита сохранять спокойствие, потому как заметила в душе юноше зерно сомнения, посеянное злыми силами. Марид аккуратно заморозила порченое семя, чтобы оно погибло, не принеся человеку вред.
Саиф посмотрел на нее и тряхнул головой.
- Спасибо. Не знаю, что ты сделала, но мне стало легче. Здесь как будто бы ядовитые споры летают и дурманят мне голову.
- Это еще цветочки, - сказал Зафар. -В арсенале Хазула есть приемы намного изощренней.
Возвращаясь к месту стоянки, Саиф наткнулся на оставленный в воздухе след. Чувства обострились. Он узнал запах, который не должен был появляться на улице. Если только не…
- Она снова сбежала. Этот якобы отец сдерет с нее три шкуры, когда узнает, что она бродит одна. Каким бы терпеливым не был Хазул, злить его приравнивается к самоубийству.
- Тихо!- скомандовал Зафар.
Он по обыкновению бороздил ветер носом, выискивая в нем присущий джиннам запах камфоры. Но как бы упорно он ни искал, в ноздрях стойко засели нотки свежего персика.
Однако, настоящий факт наталкивал на следующую мысль. Мартен де Вальт лично организовал надзор за своей названной дочерью. Если уж Мария оказалась на свободе, значит следить за ней некому.
- Я бы не доверял нашим чувствам, пока мы не убедимся наверняка. Придется искать эту чертовку.
- Не называй ее так. Она просто хочет быть свободной.
- Раньше надо было хотеть. Теперь из-за нее мы в опасности.
- Если трусишь, сядь поглубже и не высовывайся. Надоел!
«Вот стервец!» - передал Зафар Амине, пока та наблюдала за порчей в душе Саифа. Ледяной кокон семени треснул и грозил лопнуть в любой момент.
Зафар отругал себя за то, что однажды ввязался в путешествие в человеческом теле. Средство передвижения стало не только неуправляемым, так еще и нахальным.
Наплевав на полученные ранее советы и полностью игнорируя поступающие просьбы об осторожности, Саиф зайцем перебирался от одного дома к другому. Проходящий мимо патруль он встретил дважды, и оба раза чуть не попался. Если бы не бдительность Амины, юношу уже давно истыкали клинками. Зафар же, сложив руки на груди, злорадно наблюдал за идущим на смерть человеком, приговаривая «давай вперед, ты же стеклянный», «всего пять маленьких франков» и «да, давай напролом!».
Признаться, один раз джинн не сдержался и дернул Саифа с такой силой, что тот упал на землю. Зато внезапно появившийся на горизонте стражник не обратил на лежащее в темноте тело никакого внимания.
Около одной из стоящих особняком хибар Саиф ощутил сильный персиковый запах. Аккуратно одернув полотно на входе, юноша увидел женщину, которая пристально глядела в окно. Саиф осмотрелся – никого. Он осторожно ступил на песок, подкрался к ничего не подозревающей Марии.
Юноша умело обхватил Марию за грудь, второй рукой плотно прижимая рот. Она встрепенулась, начала мычать и извиваться, пока Саиф не успокоил ее. Знакомый голос приглушил ее тревогу, расположил к себе, после чего Мария позволила себе ненадолго насладиться мужскими объятиями.
- Что ты здесь делаешь?
- Тебя спасаю, - топорно ответил Саиф. – Надо торопиться. Патруль прошел на юг, и дорога на Каир свободна.
- С чего ты взял, что я пойду с тобой?
Юноша пожал плечами. По его мнению, такой исход их встречи выглядел наиболее логичным и правильным.
- Послушай, как только мы доберемся до Бильбейса, мы влегкую пересечем дельту реки и сядем на корабль в Александрии. Оттуда в Афины, а после хоть по суше, хоть по воде. Мы повидаем твой дом, повидаем весь мир!
Сумасшедший взгляд Саифа искрил. Глаза горели, а сердце рвалось вперед – к приключениям и новым открытиям.
Мария не ответила ему взаимностью. Она мило улыбнулась, прикоснувшись к недавно ощетинившемуся лицу.
- У меня другой путь, дорогой Саиф. Но если ты вправду хочешь мне помочь, то можешь сопроводить меня до Александрии. Буду тебе очень признательна.
Юноша кивнул, оставив ворох вопросов на потом. Ему хватило чести сопровождать Марию до пункта назначения. А дальше, кто знает? Несмотря на мимолетную обиду, Саиф надеялся на взаимные чувства. Он уже представил себе, как вместе с новоиспеченной дамой сердца въезжает в Бильбейс, как брат встречает их и ведет молодых в мечеть под венец.
- Жаль я не могу забраться в ее тело, - шепнул мариду Зафар. – Я бы такую пощечину ему отвесил!
- Ой, а сам как будто никогда не мечтал сойтись с девушкой постарше?
- А мне мечтать не нужно. У меня всякие были.
Амина закатила глаза, манерно цокнув языком. Она молча уселась на плечо, наблюдая за тем, как Саиф и Мария покидают стоянку крестоносцев.
Они не пошли по дороге, а свернули под сени многолетнего платана и акации. Вдоль короткой гряды деревьев пролегала тропа, которая, по мнению Марии, осталась без присмотра.
Не пройдя трех сотен метров, женщина почувствовала себя плохо. Ноги подкосились, голова заболела, словно под ногами гиппопотама. Саиф бережно усадил ее рядом с деревом, дал воды. Вскоре после этого Мария все меньше стала откликаться, на вопросы отвечала медленно и вязко, пока на провалилась в глубокий сон.
Саиф внимательно исследовал открытые участки ее тела на предмет укусов насекомых или ранений – ничего.
- Ты можешь узнать, что с ней?
- И желательно побыстрее, - поторопил Амину Зафар. – Будет позорным встретиться с погоней всего в нескольких метрах от лагеря.
При беглом осмотре джинн не выявила явных причин для стремительного сна, однако после детального изучения внутренних органов Амина пришла к определенному выводу. Незадолго до встречи с Саифом женщина приняла внутрь снотворное. Наверняка она сделала неосознанно. Кто-то подмешал ей лекарство в кубок. Кто-то, кто наперед знал, что произойдет.
- Нужно уходить. Сейчас же! - скомандовал Зафар, чувствуя неладное.
- Мы не можем уйти без нее.
- Еще как можем! Иначе сами ляжем рядом.
Так и случилось.
Едва Саиф нагнулся за женщиной, как рассудок его помутился, а тело беспомощно рухнуло на землю.
Саиф очнулся от постоянных ударов по ногам. Голова трещала. Глаза сперва подводили, но вскоре разглядели пугающую картину. В нескольких метрах от него навзничь лежала Мария. Она дышала очень редко, но, тем не менее, дышала. Ночная мгла вокруг была нагло нарушена светом факелов, а тишину разрушало мерзкий гул и шорох шаркающих ног.
Подняв голову, юноша невольно вздрогнул. Дрожь прошла по телу, сердце заколотилось в страхе от того, что вокруг него сновали гули. Мертвецы суетились, таская различные предметы откуда-то из-под земли в стоящую рядом повозку. Только приноровившись к яркому свету, Саиф догадался, где находится.
Древние римские могильники время от времени встречались Саифу на пути. Подобное место он видел в Рашване, когда впервые столкнулся в бою с гулем, и вот опять.
Гули старательно выносили из гробниц драгоценности и доспехи, пока человек в черном не велел им прекратить расхищение и не вернул мертвецов обратно в недра земли.
Саиф почувствовал, как внутри разгорается неистовые ярость и гнев. Впереди стоящий на руинах древней цивилизации был ненавистен Зафару до глубины души. Бездымное пламя подступило к горлу, когда человек в черном повернулся и показал свое лицо.
- Значит, это правда, - сказал Мартен де Вальт, сложив руки на животе. - Два джинна заперты в теле человека. Любопытно. Подойди, сын Адама.
Юноша и не думал повиноваться, но ноги сами понесли его к руинам римского могильника. Чем ближе Саиф приближался к магистру ордена тамплиеров, тем больше противоестественных черт в нем прослеживалось. Мартен переживал не самые лучшие человеческие годы, когда им завладел джинн: преклонный возраст, кожные болезни, больная спина и травмированная кисть сделали из воина старика. Однако, будучи одержимым могущественным джинном, он выглядел на двадцать лет моложе и пребывал будто бы в расцвете сил. Он с легкостью поднял могильную плиту, швырнул ее в сторону и достал изнутри маленькую круглую кость.
 - Дай я взгляну на тебя. Сильный. Малость худоват. И умный. Настоящая редкость в наши дни встретить такого человека. Ты ведь наверняка знаешь, кто я, не так ли?
- Хазул, - сдерживал себя Саиф, потому как под влиянием ифрита вырывались слова совсем другие.
За непомерной злобой Зафара юноша разглядел страх. Не только питаемый прошлым, но еще и настоящее не давало ифриту покоя. Как только мысли Зафара стали четкими, волнение подхватила Амина, обратив внимание на поясной ремень Мартена. Заурядные ножны скрывали едва ли не самую разыскиваемую реликвию всего ближнего востока.
- Знаешь ли ты, Саиф, сколько людей до тебя пытались обуздать джиннов?
Саиф нахмурился, когда услышал свое имя. Видимо, для такого могущественного существа как Хазул это пустяк.
- Ничего не отвечай! – выкрикнул Зафар.
- Будь осторожней, - шептала Амина.
Юноша тряхнул головой и зажмурился, пытаясь наладить порядок в своей голове. Постоянные нравоучения джиннов ему осточертели. Особенно в последнее время. С того момента, как они втроем покинули Эль-Файюм, джинны только и делали, что сыпали непрошеными советами, упреками. Раздражали одним своим видом. А потому неожиданное предложение Хазула оказалось весьма заманчивым.
Дав свое добро, Саиф зажмурился. Он ожидал магии, колдовства, как во время последнего сражения с гулями. Однако вместо этого возникла тишина. Лишь горящие вокруг факелы трещали в ночи.
Не было ни возмущений, ни криков джиннов. Ни единого слова. Ни единого звука.
- Лучше?
- Да, - признался юноша. - А что с ними?
- Ничего. Просто ты их временно не слышишь. А они нас.
Саиф обратился к своему нутру, проверяя наличие джиннов и их состояние. Как Зафар, так и Амины пребывали в здравии. Они злились, и юноша хорошо ощущал их гнев.
- Вот ты стоишь передо мной, сын Адама. Но я вижу, что ты хочешь оказаться в другом месте. Куда бы ты хотел отправиться?
Взгляд юноши обратился к лежащей на земле Марии. Он подбежал к ней, убедился, что она жива. Чувства захлестнули Саифа, мешали ему мыслить здраво. В благородном порыве избавить женщину от тягостных странствий на чужой земле Саиф пожелал оказаться в королевстве франков на берегу Средиземного моря. Но в то же время долг перед отечеством и любовь к брату заставляли его вернуться в Бильбейс.
Бильбейс!
Саифа будто бы здорово огрели кипятком. Хазул ведет войско крестоносцев против его семьи. Один джинн, который находится на расстоянии вытянутой руки. Один взмах Аль-Маатуром, и злодею конец. А злодею ли?
Реальный образ Хазула разнился с рассказанными про него байками. Местами поседевший мужчина в скромной одежде не вызывал ни ужаса, ни страха. Только волнение от неизведанной силы.
- Я верю, что ты человек уникальных качеств. За остальных говорить не приходиться. Пусть даже я перенес бы вас в Бильбейс, как приняли бы христианку в доме Аллаха?
Раньше подобные мысли никогда не посещали Саифа. Возможно, всему виной вмешательство джиннов. Или он сам отрицал очевидное.
- Салах ад-Дин, мой брат, справедлив. Он много раз говорил, что мы один народ.
- Может быть, - пожал плечами джинн. – Но Салах ад-Дин не есть народ. Помнишь, как жестоко резали друг друга христиане и мусульмане? Как твой брат отрубил крестоносцу голову? Как тебя чуть не забили на смерть? Один человек ничего не сможет против тысяч и миллионов.
Побои от встречи с отрядом франков в Западной пустыне прошли, но Саиф до сих пор помнил их лица, полные ненависти.
- Неужели нельзя по-другому?
Хазул отвернулся, и юноша подумал, что вопрос оскорбил его. Как одному из первых детей Аллаха ему дозволено питать ответную злобу к крестоносцам. Джинн смотрел на небо, невнятно бормоча под нос. Только потом Саиф догадался, что слова на самом деле были песней.
Голос джинна резонировал, отражаясь от полуразрушенных стен могильника. Песня рисовала в небе историю, а звезды сияли, придавая ей изюминку. Мелодичный рассказ о предательстве и одиночестве тронул Саифа до глубины души. В нем змей проникал в разум молодого человека, отравляя его разум и нашептывая недостойные помыслы. Когда же джинн закончил петь, он продолжал стоять спиной к юноше, будто боясь, что тот может увидеть нечто сокровенное.
- Можно. Для этого ты здесь. Мне кое-что нужно от тебя.
Все это время Саиф пребывал будто в тумане, а теперь очнулся ото сна и обнаружил, что стоит бок о бок с Хазулом. Юноша отпрянул в сторону, схватившись за рукоятку меча.
- Моя душа останется при мне, - грозно предупредил Саиф, памятуя о сорвавшейся сделке с колдуном.
- Я на нее не претендую.
- Тогда что?
- Выслушай меня и сам реши.
Спустя несколько минут Саиф дал свое согласие.
- Ты никогда не задумывался, какое сильное влияние на людей оказывает религия? Ради божеств, которых они никогда не видели, люди пускаются на другой край света. И ради чего? Прощения в следующей жизни? Я живу с начала времен и точно знаю, что следующей жизни нет и не будет. Люди твердят, что любят Бога бескорыстно, а сами тем временем молят его о защите и здравии. Некоторые получают и то, и другое, и тогда обделенный поднимает меч. Так будет продолжаться вечно, если не принять меры.
- Какие же?
Взгляды их вновь сошлись. Лицо Хазула выражало решимость, океаны глаз наполнились заботами о будущем. Джинн вытащил из ножен меч, и мертвецы в могильниках зашевелились. Гули мычали, дергались в своих могилах, выли, страшась мощи древнего клинка.
Хазул рассек мечом воздух, как подобает воину перед битвой.
- Мы уничтожим религию. Во всех ее проявлениях. Везде. Человечество снова станет свободными. Как во времена первых людей.
«Невозможно! – подумал про себя Саиф. – Он сошел с ума!»
- Только представь: не будет больше ни предрассудков, ни гонений. Не будет ненависти и войн. Только мир.
- Не похоже это на мир. Ты сам ведешь войско на Бильбейс, где две армии сойдутся в бойне. Разве это мир?
- Да. И на костях его построят.
Саиф помотал головой. Грош цена такому миру, если во имя него нужно перебить десяти тысяч людей. Впрочем, такова реальность. Не только крестоносцы захватывали земли мечом, но и мусульмане.
- Я не буду участвовать в резне.
- Поздно. Все началось с того, как ты впервые взял в руки меч. Ты сам приговорил себя к убийству ближнего.
- Не правда!
Собственный гнев юноши запустил цепную реакцию. Он не только избавился от дурманящего влияния Хазула, но еще и пробудил спящих внутри джиннов. Когда же голос Зафара вновь раздался в голове Саифе, стало ясно, что случилось внутри.
- Старый пес! Я лучше умру, но не позволю тебе погрузить человечество в ад!
Зафар разжег огонь. В жилах юноши вновь заструилась лава, пламя подступало к горлу, а рука, держащая Аль-Маатур, раскалилась до красна.
Хазул прищурился, сверкнув змеиными глазами.
- Я узнаю тебя, ифрит. Предатель. Ты ничуть ни лучше Иблиса, за что горел в аду под моим присмотром.
- Кому, как не тебе, говорить об предательстве, предатель?
- Дерзости на тысячи лет вперед. Впрочем, как пожелаешь.
По велению хариба воздух наполнился ядом, под влиянием которого огни факелов вспыхнули, а могильники заходили ходуном. Хазул постер руки к римским руинам, и из-под земли повсюду показались гули. Умертвия выпрыгивали из погребальных колыбелей, словно чья-то невидимая рука вышвыривала их на поверхность.
Гули окружили Саифа, готовые атаковать в любой момент. Бряцая сгнившими доспехами и щелкая зубами, мертвецы ожидали команды хозяина.
Хазул стоял на высокой земле, безразлично наблюдая за происходящим. Ветер развивал его широкий черный плащ и казалось, будто бы он занимает все небо.
- Мы встретимся в Гизе, сын Адама. А пока подумай, готов ли ты оставаться в мире, где вам двоим не место?
- Трус! – бросил Зафар заклятому врагу. – Ты не достоин быть харибом!
Слова ифрита раскаленным клинком вонзились в спину Хазула. За все время, что он говорил с человеком, джинн проявлял учтивость и сдержанность. Сейчас же его глаза отражали совсем иное. Если бы Аллах наградил своих детей убийственным взглядом, то Хазул непременно бы его использовал.
- Кажется, ты погорячился, - вздохнул Саиф. – Со всеми ними нам не справиться, если в бой вступит джинн высшего порядка.
- Как там насчет бежать?
Амина искала брешь в окружении, чтобы ударить по самому слабому и выскользнуть из западни. Кислота капала с клыков гулей. Они жаждали растерзать человеческую плоть на куски.
- Подождите. Сейчас он все сделает за нас. Верьте мне.
Гордость – не самое лучшее качество абсолютно всех джиннов от амиров до харибов. Зафар посмел уязвить самое дорогое, что есть у врага. Можно сказать, что большую часть времени, проведенную в аду, ифрит тратил на поиск уязвимых мест Хазула.
Указательный палец Мартена де Вальта указал в сторону Саифа. Спустя мгновение юноша испытал жгучую боль, а затем на груди у него появился шрам в виде перечеркнутого круга. После этого Хазул бесследно исчез, оставив гулей на произвол судьбы. Бесконтрольные умертвия бросились на человека.